В результате наводнения, которое не так давно посетило мой дом, был вынесен лишь один приговор, несмотря на то, что виновные не были найдены. Слова заседали в тот день очень долго, хотя и пришли не во время, но никто не осмелился выгнать их. И вот еще, везде на улицах, а так же ближайших поворотах, где обычно продают “самые важные вещи” ходят слухи о том, что не было никакого наводнения и что некоторые просто пытаются спасти самих себя от неизвестно чего. В газетах иная версия происходит ежеминутно и по последним данным читатели верят в то, что цунами стало причиной всей катастрофы. Простите, цунами? (я люблю это слово), а что еще?
Мне нравятся слова, которые можно повторять бесчисленное количество раз и не переставать удивляться тому, как они прекрасны. Но почему то все слова так или иначе становятся звуком, смысл которого ты пытаешься вспомнить. И здесь уже новые вопрос: кто опьяневший? Ты, который ни с того ни с сего повторяешь одно и то же или они, что предательски пытаются запутать твою голову.
Слова можно употреблять в разных смыслах, наверное, абсолютно все. Исходя из этого, дошло до того, что страшные слова вроде “убить” становятся хорошими, если придать им иное значение. Сегодня я убил свою лень, и мне стало легче жить. На этом моменте “убил” уже не воспринимается как что плохое, напротив иными слова – победа в чем то над самим собой.
К чему я веду, делаю вывод или в общем – слова – предатели, вот и все.

Моя просьба о ненависти заключается в том, что после ее выполнения, я имею полное право отрицать, а затем в приступе панике кричать “за что?”.
Мне нужно успокоится и всего лишь воспользоваться еще одним шансом на то, что меня поймут/простят/или что-то еще. Выстрел на выживание, самозащита, прежде всего. В эти грядущие дни своей неудачи я праздную очередную победу над чем то, что важнее всего, а если подумать логично, то не имеет смысла. Итак, я знаю, что счастье возможно лишь тогда, когда ничто тебе не мешает, в том числе печаль, которую ты подцепил черт знает где. Но те грядущие дни в прошлом и в них я оставался в пустом доме, в пустой комнате, в пустой кровати пустым. И ничто на тот момент, казалось мне, не имеет смысла. Если бы киллер тогда был рядом со мной, то клянусь, он бы просто сошел с ума от моей унылости, ему бы не хватило сил убить того, кто уже мертв, поэтому он бы просто просидел возле меня несколько часов, а затем спокойно ушел. Но спокойствие его не было долгим, и всю дорогу обратно домой на такси он думал о том, что не так с его жизнью. Вывод можно делать на чужих ошибках, особенно если хорошо с ними ознакомлен, но когда ты далек, то даже не пытайся – это равно тому, чтобы исполнить чужую мечту всей жизни вместо кого-то. Вроде бы дело сделано, а ты все равно не при чем. Я говорю сейчас как какой то офисный работник, который сутками делает одно и тоже, а затем по пятницах пьет и смотрит футбол, слушая истории о том, как заболела жена его коллеги и тому приходится сидеть с детьми дома. И вот это беспокоит меня больше всего. К черту.

Я ненавижу многие вещи, которые задевают мой разум, и я так часто размышляю над ними, позволяю им стать частью того, что входит в мою жизнь. Это страшно, когда ненависть становятся твоим ежедневным спутником, и ты вынужден проводить с ней время, чтобы она как то успокоилось. А она только растет с каждым днем, и ты не можешь воспитать свои чувства, ты можешь только скормить их ненависти, но она все равно остается голодной.

Ладно, меня учили говорить о том, что я ненавижу, позвольте:
Я ненавижу то, что я почти ничего не чувствую
Я ненавижу то, что я разрываюсь на части/разрываю людей/смотрю на то, как они разрывают себя
Я ненавижу жалость
Я ненавижу признавать свою слабость
Я ненавижу ваши ценности в грязи
Я ненавижу все горечи мира

И знаете, что? Мне не легче.

Возможно единственное, что я сейчас люблю – это то цунами или наводнение, которому пришлось придти ко мне. И пусть свидетели читают свои уродливые молитвы о том, что так быть не должно. Каждый может уйти под воду. Вода – это основание мира, а затем все заполнилось землей. Я отделяюсь/я отдаляюсь.